Как в станицах Горячего Ключа праздновали Масленицу

Подробности

Опубликовано 01.03.2022 18:47

Весенняя пора предваряется Масленицей – одним из самых радостных и веселых праздников в году, который широко отмечается по всей России.

В языческие времена восточнославянский этот праздник отмечали в день весеннего равноденствия, прощаясь с зимой и приветствуя весну. В марте начинался и новый год по славянскому календарю.

С принятием христианства Масленицу привязали к церковному календарю и стали отмечать в последнюю неделю перед Великим постом, который, в свою очередь, привязан к переходящей дате Пасхи.  У праздника появилось новое значение: повеселиться и вдоволь наесться перед семинедельным говением, прогнать зиму и ускорить наступление весны. Чучело Марены, которое ранее воплощало силу плодородия, стало ассоциироваться с зимним холодом и мраком.

О том, как праздновали Масленицу в станицах Горячего Ключа, подробно описано в статье Н.И.  Бондарь «Календарные праздники, обряды, фольклор», которая была опубликована по материалам Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции.

В статье говорится, что Маслену/Масляну праздновали неделю. В некоторых станицах её еще называли «сырна ныдиля». Название не случайно. Масленицей заканчивался мясоед, а после неё начинался Великий пост. Поэтому иногда еще говорили, что Масленица – это «за́говыны» на пост. В эту предпостную неделю основу рациона составляли сыр (творог) и молочные продукты. В некоторых станицах молоко, сыр, сливочное масло дополняла яичница.

Ритуальными блюдами являлись вареники и блины в разных пропорциях: «То блины, то вареники»; «Утром варэныкы, вэчиром блыны»; «Первый день вареники, второй – блины». Но предпочтение отдавалось вареникам: «Блины – это в России. А здесь варэнычкы». Их варили дома, для семьи. Ходили в гости. Кумовья целую неделю собирались по очереди друг у друга и «варенички варют […], спивають». Некоторые вареники «для смиха» начиняли солью.

К воскресенью ничего не должно было оставаться. В ст. Бакинской даже подмазывали, подбеливали печь, «шоб ныдэ нычого нэ осталося». Поэтому вареники, блины, «выргуны, орешки», жаренные в масле, кто раздавал бедным, а кто выбрасывал. В конце недели, накануне поста, под дворами «татары (горцы, мусульмане – Н.Б.) ходют: «Паган кусок! Паган кусок (заберем! - Н.Б.)» Остатки отдають тим татарам».

В течение Масленицы принимали гостей, ходили в гости: «Зять до тёщи»; «В гости одын до одного (друг до друга – Н.Б.) ходылы»; «Кумовья собирались». Дети, если позволяла погода, играли в снежки, катались с горы на санках. Взрослые «гулялы, спивалы, на конях каталысь». В ст. Мартанской – «на козырьках» (лёгкие конные санки – Н.Б.).

В ст. Суздальской отмечено уникальное для Кубани ритуально-гостевое действие – «тягать гребёнку». На Масленицу делался перерыв в прядильно-ткацких работах. И девушки, молодые женщины в первый день праздника, привязав гребень к поясу и волоча его по снегу, шли в гости к подругам (судя по всему, гребень был с донцем и скользил, как лыжа).

Обязательным обрядом, зафиксированным во всех районах, являлось вязание колодок. Заметна его вариативность в пределах даже одной станицы по таким вопросам, как, когда, кому и кто вязал, что использовалось в качестве колодки.

В ст. Суздальской колодки вязали в первый день, когда «гребенку тягали», или на третий день. Первый день некоторые пожилые информаторы так и называли «колодкой». В ст. Имеретинской их вязали, начиная с понедельника и заканчивая следующим понедельником.

Пострадавшей стороной, поскольку это считалось позором для виновной стороны, чаще всего были девушки, достигшие брачного возраста, но не вышедшие замуж: «Каво сватали, а ана ни шла». Но в станицах Мартанской и Имеретинской чаще встречался ответ, что вязали как девушкам, так и не женившимся парням. Колодку могли привязать и родителям девушки, что тоже рассматривалось, как позор, невыполнение долга перед обществом. В ст. Суздальской на Масленицу вязали колодку хлопцам, а девчатам – на Покрову/Покров. Инициатором обряда чаще выступали молодые замужние женщины, но могли быть и смешанные компании (молодые семейные мужчины и женщины), девушки брачного возраста (если речь идёт о вязании колодок не женившимся парням) и даже родственники: «Крёсна принесла на платье и дровыну». 

В качестве колодки использовали миниатюрные (магазинные) копии сапожных колодок, дрючок, полено, цветок. Однако к этому почти в обязательном порядке прилагался подарок – материал на платье, платок, шарф, рушник, платочек и т.п.: «Пагану ны чиплялы». Их привязывали к ноге («идет и тянет»), руке, вешали на шею: «На рушнык (привязывали – Н.Б.) хороший дрючок, (а) рушнык на шею». Или такой необычный вариант – девушку привязывали к столу принесённым платком.

Получившая колодку, как правило, кланялась, благодарила и откупалась. Точнее, это за неё (него) делали родители. Они выставляли угощение для участников обряда, что рассматривалось как выкуп, и ритуал перерастал в гульню, длившуюся весь вечер.

Окончанием Масленицы можно было считать изготовление и сожжение чучела в конце недели. Но для Горячеключевского района этот факт – явление редкое и даже противоречивое.

По станицам Абхазской, Мартанской, Суздальской, Черноморской, с. Фанагорийскому информации о таком обычае нет, т.е. его здесь не было. В ст. Саратовской отметили, что такая традиция (организованная) появилась в советское время: «Делали складчину, сжигали чучело». Поскольку это не являлось инициативой жителей, что собой представляло это чучело, неизвестно.

Только в станицах Имеретинской и Бакинской, судя по всему, этот ритуал в прошлом существовал. В ст. Имеретинской в конце Масленицы сжигали чучело из соломы, «наряженное в тряпки». В ст. Бакинской одни информаторы утверждали, что никакого чучела не было, другие настаивали на противоположном. Отмечали, что делали чучело такое же, как на баштане (бахче). В конце Масленицы его устанавливали на колодце (срубе). Сюда же выносили и устанавливали стол с масленичными яствами. Угощались. Пели, танцевали, а затем сжигали чучело. Это называлось провожать Масленицу. Кое-кто из участников набирал золы от костра и чучела домой и в последующем весной использовал её при посадке огорода.

Фактически окончанием праздника являлся прощённый день (прощённое/прощальное/простительное воскресенье (день)). В воскресенье накануне Великого поста все просили друг у друга прощения.

Практиковали две формы этого ритуала – церковная и семейно-бытовая. В первом случае шли в церковь и там батюшка просил прощения у прихожан, а прихожане – у батюшки, а через него и у Бога, и друг у друга «за явные и неявные обиды».

Дома прощения просили родители друг у друга, у детей, дети у родителей. Прощения просили у кумовьёв, сватов, соседей. Причём это должно было носить не формальный, а осмысленный, искренний характер: «С соседями вообще хорошо, дружно надо жить. Не только в эта (обрядовое – Н.Б.) время. А ваабще харашо. Ты забалел, например, у тибе нету дома никаво, пашёл ты да саседа. Он тибе (паможет). А вжэ если ты с им паругаишься, он до тибе ни придёть и ни спасёть тибе. Эта первая запаведь». В ходе ритуала могли кланяться друг другу, троекратно целоваться. С той и с другой стороны он заканчивался фразой: «Бог простит, и я прощаю». В прошлом он носил массовый и всеобщий характер, в советское время явно стал угасать: «Батько, маты просылы друг друга прощения. Нам оно ны касалось ужэ». И хотя сегодня об этой традиции ещё помнят и даже используют современные средства связи для совершения ритуала (прощение по телефону), перспективы его, как отмечает автор, по многим причинам очень даже туманны: «Прощённое воскресенья раньше было. А теперь я не знаю, чи воно есть, чи нема».

Юлия Лысенко, научный сотрудник ГИМ

Почтовая открытка: «Не всё коту Масленица. Придёт и Великий пост!»

Художник Елизавета Бём