Вклад подполковника Н.Л. Каменева в изучение культуры адыгского народа

Подробности

Опубликовано 29.06.2022 14:59

В рамках проекта «Первый музей на Кавказе», который поддержал Президентский фонд культурных инициатив, мы продолжаем цикл публикаций, посвященный Псекупскому музею.

Напомним, целью создания культурно-просветительского учреждения в 1864 году в станице Ключевой (ныне г. Горячий Ключ) стало сохранение памятников материальной культуры проживавших здесь ранее адыгских племен.

Сегодня наша статья посвящена наследию одного из представителей дореволюционного отечественного адыговедения подполковника Кавказской армии, Николаю Львовичу Каменеву (1830-1873). Лингвист, археолог, этнограф, фольклорист, он энергично помогал командиру Псекупского полка И.Д. Попко в создании «Псекупского музеума», ставшего первым музеем на Северном Кавказе.

О Николае Львовиче упоминал в своих материалах по истории этнографического изучения Кавказа в российской науке М.О. Косвен, писал как о журналисте кубанский краевед В.П. Бардадым, на археологическое наследие обратил внимание И.С. Каменецкий, но в целом фигура этого незаурядного исследователя древностей и традиционной культуры адыгов и других народов Северного Кавказа остается малоизвестной современным авторам. Весьма характерно признание видного специалиста в области истории и культуры меотов И.С. Каменецкого: «Об этом человеке у меня нет никаких сведений, кроме его статей».

Следует отметить, что большую и содержательную работу, посвященную деятельности Н.Л. Каменева, проводил российский историк, специалист по истории Кубани и кубанского казачества, доктор исторических наук, профессор Олег Владимирович Матвеев. Предлагаем вашему вниманию ознакомиться с содержанием одной из его публикаций.

В фонде 396 Государственного архива Краснодарского края хранится послужной список Н.Л. Каменева за 1872 год. Согласно этому важному документу, Николай Львович Каменев в 1829 году и происходил из дворян Харьковской губернии. Он получил образование во 2-м кадетском корпусе. «По окончании полного артиллерийского курса наук» 13 июня 1848 года поступил на службу прапорщиком в Кавказскую гренадерскую артиллерийскую бригаду. За отличие в делах с горцами был произведен в 1851 году в подпоручики, а в 1853 году в поручики. Затем способного офицера назначили учителем артиллерийской школы Отдельного Кавказского корпуса, причем «за усердную и ревностную службу в учебном артиллерийском дивизионе» он удостоился Высочайшего благоволения и ордена Св. Станислава 3-й ст. Но в 1856 году Николай Львович добился отчисления во фронт, служил в Дагестанском конно-иррегулярном полку, участвовал в боевых операциях, в том числе, в штурме Гуниба и пленении Шамиля войсками князя А.И. Барятинского, за отличие в делах с горцами награжден орденом Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом. После окончательного вхождения Дагестана в состав России майор Каменев служил старшим адъютантом Аварского хана, причем «за усердие и труды по народному управлению» в Дагестане награжден орденом Св. Станислава 2-й ст.

В 1863 году он был направлен в распоряжение командующего войсками Кубанской области и назначен исправляющим должность Нижне-Лабинского пристава, затем штаб-офицером «для наблюдения устройства вновь водворяемых горских поселений Западного Кавказа», помощником начальника Абадзехского округа. В июне 1866 года подполковник Каменев прикомандировывается к Кубанскому казачьему войску «с переводом в Псекупский полк для колонизации полка». В 1869-1870 гг. Н.Л. Каменев командует 2-м, а затем 3-м кордонными полками, причем за отличную службу награжден 564 рублями и короной на орден к Св. Станиславу 2-й ст., а 10 декабря 1871 года назначен помощником атамана Ейского военного отдела.

Последний раз Н.Л. Каменев упоминается в этой должности в Кавказском календаре на 1873 г. В середине этого года Николай Львович завершил свой земной путь: в приказе по войскам Кавказской армии № 156 от 1 июля 1873 года было объявлено, что «умерший исключается из списков помощник Атамана Ейского военного отдела Кубанского казачьего войска Подполковник Каменев (Николай)» (в приказе по Кубанскому казачьему войску № 259 объявлено 7 августа 1873 г.).

Н.Л. Каменев был женат на дочери надворного советника Бухальц Варваре Петровне, которая родила подполковнику двух сыновей: Сергея (15 октября 1864 г.) и Ивана (13 ноября 1865 г.). Супруга пережила Николая Львовича на четверть века: в метрической книге Александро-Невского войскового собора г. Екатеринодара имеется запись о смерти 30 апреля 1898 г. от чахотки вдовы подполковника Варвары Петровны Каменевой, 51 года. Сын Сергей, по данным В.П. Бардадыма, пошел по стопам отца: кончил 1-е Павловское военное училище, но по болезни в чине штабс-капитана вышел в отставку, работал по найму помощником классного наставника в Екатеринодарской мужской гимназии. Сергей Николаевич Каменев состоял членом Общества любителей изучения Кубанской области, нередко выступал в печати, но прожил на свете немногим более 40 лет. Брат Николая Львовича, Михаил Львович Каменев, дослужившийся до генеральского чина, также проявил себя на ниве кавказоведения: он известен как автор работ о Псекупских и Кавказских минеральных водах, о творчестве Л.Н. Толстого и др.

Среди основных направлений познания Николаем Львовичем Каменевым мира кавказских народов следует выделить, прежде всего, лингвистическое. Барон П.К. Услар так оценил лингвистические труды Н.Л. Каменева: «С каким бы народом Кавказа служебные отношения не сводили его, он тотчас же приступал к изучению языка этого народа. Благодаря замечательной энергии своей, г. Каменев везде успевал в языкознании; несколько лет тому назад, он, без пособия грамматики и письменности, изучал аварский язык так, что уже не нуждался в переводчике. В недавние годы он находился при Абадзеках и, следуя раз принятому обыкновению, изучил их язык. <…> По-счастию, г. Каменев изучил этот язык не изустно, но записывал тщательно все, что слышал от туземцев. Записывал он с помощию азбуки, составленной для кабардинского языка».

По-видимому, Н.Л. Каменев предоставил барону какую-то рукопись, поскольку последний писал в 1868 г. в газете «Кавказ»: «Заметки г. Каменева составляют весьма ценный материал, как для познания абадзекского наречия в частности, так и для понимания общего грамматического строения адыхского языка». И далее: «Метода, придуманная им для изучения языка, <…> требует огромного запаса настойчивости. Г. Каменев записывал на абадзекском языке какую-нибудь самую простую фразу, как например «дай мне кусок хлеба». Чтобы записанная фраза способствовала разъяснению языка, необходимо было правильно разложить ее на составные части. Работа может показаться весьма простая тому, кто никогда не имел дела с горскими языками». «Абадзехская грамматика» Н.Л. Каменева, в которой был предпринят анализ 75 фраз, помогла П.К. Услару прийти к окончательному выводу о родстве адыгских языков с абхазским и убыхским. Но лингвист высказал пожелание, чтобы Николай Львович сам в свободное от службы время «занялся этой работой; иначе труд его может пропасть безвозвратно в настоящий период быстрого исчезновения адыгских наречий».

Преодоление языкового барьера позволило Н.Л. Каменеву зафиксировать от носителей языка ценные этногенетические предания абадзехов, устную историю их прихода в бассейн р. Псекупс и противостояния с бжедугами. На их основе он предпринял реконструкцию этнической истории региона. На протяжении 1867 года в «Кубанских войсковых ведомостях» Н.Л. Каменев публикует большую работу «Бассейн Псекупса». В этом труде предания адыгов он пытается сопоставить с археологическими материалами и данными письменных источников, применяя характерный для кавказоведения в целом системный поход. Так, он зафиксировал сохранявшиеся в бассейне Псекупса предания о франках, которым приписывали сооружение многочисленных курганов. Нынешние адыговеды уже не отмахиваются от сведений адыгского фольклора о франках как от нелепостей, а считают их особой этнокультурной общностью средневековья, образовавшейся в результате генуэзско-черкесских браков. Н.Л. Каменев отмечал: «Бжедуги застали по Псекупсу курганы, насыпанные по их рассказам Франками <…>. Курганы франков отличаются громадностью и часто осенены тысячелетними дубами, как например – курган на левом берегу Псекупса, между Ключевой и Фанагорийскими станицами. <…> Курганы в глухих местах разрыты горцами, а стоявшие по близости населенных мест до наших времен остались неприкосновенными. Уважение к ним допускалось даже мусульманским духовенством».

Интересны и замечания исследователя относительно важности фиксации этногенетических преданий абадзехов. «Переворот, быстро совершившийся на Западном Кавказе, – писал Н.Л. Каменев, – оставил нам прощальный лепет народа, навеки бросившего родину. Этот лепет подслушан и передается во всей чистоте касательно описываемой местности, следовательно, живое слово непростительно было бы заменить печатным, умолчав о появлении Абадзехов из Абхазии под предводительством Кушмеза и Оздемира. Опровергнуть или подтвердить эту новость – дело будущей исторической критики; наше время обязательно собирать материал из уст народа ныне возрождающегося и снять с него портрет прежде, нежели изменятся черты его под влиянием новых условий жизни».

В преданиях адыгов, зафиксированных Н.Л. Каменевым, говорится о том, что темиргоевцы были вытеснены из бассейна р. Псекупс пришедшими с Черноморского побережья бжедугами под управлением князей Черчан и Хамиш. «Аулы Черченеевцев, – писал Н.Л. Каменев, – по течению реки Псекупса и ее притоков раскидывались до речки Чигияк». В битве с темиргоевцами полегло много черченеевцев, но последним на подмогу пришли бжедуги-хамышеевцы: «Князья Хамышеевские с свежими силами спешили на помощь и ринувшись в тыл на утомленных боем Темиргоевцев, прогнали их с поля сражения. Предание говорит, несколько дней сряду Хамышеевцы собирали тела Черченеевцев, разбросанные в окрестностях нынешней Псекупской станицы, складывали их в одну кучу и покрывали каменьями… Битва эта доставила хамышеевским князьям славу и всем Бжедугам самостоятельное значение между адыгскими племенами».

Реконструкции Н.Л. Каменева на основе этногенетических преданий адыгов находят подтверждения в данных других источников. Согласно свидетельству турецкого путешественника Эвлия Челеби, хамышеевцы покинули район р. Туапсе и обосновались в Закубанье во времена крымского хана Менгли-Герая, правившего в 1469-1515 гг. В 1666 году Э. Челеби застал эту часть бжедугов в бассейне р. Белой. В парке города Горячий Ключ сохранился мраморный столб с надписью: «Помилованный и получивший прощение Хъаджи-Хъэпадж сие Лакъшукъа, вместе с Айтек-беком, побывав в законной КаIаде, я умер в славном Шаме. Да будет бог доволен Фатихьой за (мою) душу! Дата: месяц шауваль 1122 года». Указанная мусульманского календаря соответствует времени с 23 января 1710 по 21 декабря того же года. Поскольку фамилия Лакшоковых принадлежала к числу хамышеевских дворян, то находка данного памятника в Горячем Ключе свидетельствует о том, что на этой территории в 1710 году жили бжедуги-хамышеевцы. По-видимому, их продвижение с бассейна р. Белой к берегам р. Псекупс, считал Л.И. Лавров, произошло между 1666 и 1710 гг.

Специальную работу «Несколько слов о колонизации Западного Кавказа вообще и Псекупского полка в частности» Н.Л. Каменев посвятил освоению края казачьими переселенцами. При этом он рассказывал и о трагических страницах горского переселения в Турцию, обнаруживая сочувственное отношение к покинувшему бассейн реки Псекупс населению: «Один из абадзехов, прекрасно вооруженный и на добром коне, несколько дней на берегу моря искал покупателя для своей лошади и оружию, и не встречая добросовестной оценки, обратился наконец к русскому офицеру. Офицер предложил ему за коня и оружие всю свою звонкую монету в количестве 20 рублей серебром. Сосчитав деньги, Абадзех горько улыбнулся. Возвратил их обратно офицеру и, вскочивши на коня, бросился в море. Долго плыл он и боролся с могучей стихией, сопровождаемый сочувственными взглядами горцев и русских, но волны скрыли Абадзеха, пожертвовавшего, быть может, всем имуществом за лихого коня и меткую винтовку».

Николай Львович, сравнивая природопользование адыгов и казаков, пришел к выводу не в пользу последних. Н.Л. Каменев энергично помогал командиру Псекупского полка И.Д. Попко в создании в станице Ключевой первого на Кубани музея. В своей работе о колонизации Псекупского полка он опубликовал обращение И.Д. Попко к начальникам станиц, в котором говорилось о «просвещенной обязанности» «спасти, пока можно, памятники его (адыгского народа – О.М.) быта. Памятники эти <…> составляют драгоценный материал для изучения народа, для определения степени его умственного и промышленного развития. К ним принадлежат: всякого рода домашняя посуда, мебель, земледельческие и другие орудия, архитектурные украшения и вообще все, что служило для жизни горца в домашнем быту». Указав, что «казаки-переселенцы находят во множестве горские жилища и в них разные хозяйственные предметы», командование полка просило «заняться собиранием этих предметов и пересылкою их при описи в полковую штаб-квартиру, где из них будет учрежден музеум». Для хранения экспонатов на полковой двор привезли срубную горскую саклю, в которой и разместили музейные реликвии. Через три года в этнографическом отделении Псекупского полкового музея имелось уже 30 «номеров» (единиц хранения), в том числе девять надгробных памятников работы генуэзцев и турецких мастеров. Из других экспонатов этнографического отделения обращали на себя внимание старинная кольчуга, найденная в теснине нижнего течения р. Хоарзе, где по преданию, зафиксированному Н.Л. Каменевым, в начале XVI века происходила кровопролитная битва между бжедугами и темиргоевцами; резная крышка от сундука, украшенная симметрическими врезными треугольниками из белой кости; налой для чтения Корана, сделанный на манер небольшого складного табурета из цельного куска грушевого дерева; станок для нарезки винтовок. Ценными экспонатами были горские земледельческие орудия: одноручный горский плуг и плуг с прибором. Простые по своей конструкции, они, тем не менее, давали возможность «достигать счастливых результатов». С их помощью искусство возделывания горной почвы было доведено до степени совершенства. Ментальные особенности и хозяйственный уклад, характерные для метропольных территорий переселенцев, поначалу плохо вписывались в местные природные условия, нередко обрекая казаков станиц бассейна р. Псекупс на полуголодное существование и бедность. Говоря о полевых орудиях горцев в бассейне р. Псекупс, Н.Л. Каменев отмечал: «Очевидное преимущество их (горских плугов – О.М.) в горной местности над нашими степными доказано сбором зерна в 1864 году и трехлетним неурожаем, разорившим ныне казаков».

Тревожило Николая Львовича и то обстоятельство, что казаками Псекупского полка под фундамент часто использовались надгробные плиты с горских кладбищ. Казаки, «горя нетерпением обрусить вновь покоренный край, не оставили без внимания и могил горских. Столбы и ограды деревянные пошли в дело, а памятники из мрамора и известняка безжалостно разбивались ими». Большим чувством гуманизма, характерным в целом для русских военных кавказоведов, бережным отношением к наследию покоренного народа, было проникнуто все научное творчество подполковника Каменева.

Наконец, важен вклад Н.Л. Каменева в археологическое изучение Северо-Западного Кавказа. Здесь я полностью солидарен с оценкой крупнейшего археолога региона И.С. Каменецкого. Последний, анализируя результаты раскопок курганов в районе станицы Хадыженской, Белореченской, в бассейне р. Псекупс, которые Каменев публиковал на страницах «Кубанских войсковых ведомостей», назвал Каменева пионером археологии на Кубани и отметил: «Это вдумчивый исследователь очень приличного тем временам уровня». Свои археологические исследования Н.Л. Каменев удачно сочетал с привлечением устных источников. Так, в статье об останках древней церкви на р. Белой, он исследовал доисламские верования адыгов, грамотно применяя полевой фольклорно-этнографический материал. «Мы имели случай беседовать со стариками горцами о временах давно минувших, и относительно мусульманской религии, навязанной им, слыхали такие рассуждения: у нас одни муллы и кадии мусульмане, но они из Турции или из Ногайцев – муллы из Адыг – не доучиваются; мы же умеем делать намазы – только; два человека из тысячи нас читают коран, а старики наши до сих пор сохраняют в памяти рассказы отцов о сборах в рощах, о сборах в «шонах», церквах, где блистали золотом «шехники» священники, говорившие им слово спасения. Отцы наши считали в неделе 7 дней, а мы 6; один день «тхамафе» – «тха» - Бог; «мафе – день, Божий день», «уххыга» пропал. «Тхамафе» мы называем теперь всю неделю. От этих же стариков мы слыхали о христианских обрядах, которых они придерживались бывши мусульманами», – отмечал Н.Л. Каменев.

Следы христианства Н.Л. Каменев усматривал в ряде зафиксированных им обрядов адыгов: «Если какому-либо аулу угрожали заразительные болезни для людей и скота, то на границе смежной с местом, где свирепствовала эпидемия, горцы вкапывали крест. Обряд крестовоздвиженья совершался целым обществом. Если по какому-либо случаю горцу нельзя было доставить в дом арбу с тяжестью, и если он не имел досмотрщика, то при оставленных вещах также водружал крест и потом спокойно уходил в дом с уверенностью, что под символическим этим знаком его багаж лучше сохранится, нежели рукою человека. Всех беглых христиан, изъявивших желание остаться навсегда в горах, горцы приводили к присяге следующим образом. Один из старейших в присутствии нескольких свидетелей того аула, в который беглец явился, вырезал из земли небольшой крест, клал на руку беглеца, и указывая на небо, заставлял его сесть».

Из трудов Н.Л. Каменева мы узнаем имена некоторых местных казачьих краеведов, которые занимали археологическими раскопками. В работе «Бассейн Псекупса», например, сообщается в примечании: «Войсковой старшина Гуков (умерший подполковником) известен в Екатеринодаре как замечательный любитель и собиратель археологических редкостей, немалое количество которых разновременно представлено им в Керченский музей». Марк Авксентьевич Гуков был первым начальником станицы Псекупской (Саратовской). До своего назначения в Псекупский полк он служил в Межевой комиссии. Его сын, Алексей Маркович Гуков потом долго учительствовал в станице Бакинской и оставил о себе хорошую память среди местных казаков. Упоминал Н.Л. Каменев и еще одного казачьего офицера: «Из известных попыток во вновь покоренном крае обогатиться сведениями о далеком минувшем удачнее всех были произведены полковником Е.С. Старосельским, сделавшим в июле минувшего года недельный привал с сотнями вверенного ему полка на землях, принадлежащих Тубинским Абадзехам. Из курганов, разрытых им, были выкопаны: прямые мечи, крестообразный остаток щита, наконечники стрел и парча, уцелевшая лишь на несколько минут и от прикосновения воздуха превратившаяся в прах».

Адыговедское наследие Николая Львовича Каменева еще ждет своего исследователя, однако уже сегодня очевидны масштаб его разносторонней научной деятельности, системный характер разысканий в области этнографии, фольклористики, лингвистики, археологии и этнической истории, попытки установить мост в закрытый для России мир горских обществ. Обладая чертами «настоящего кавказца», подполковник Каменев проводил малозаметную современникам и потомкам, но чрезвычайно важную работу по налаживанию процесса общения и взаимопознания культур. Эта плодотворная деятельность, рассчитанная не на одно десятилетие, в конечном счете, содействовала, и сегодня во многом способствует преодолению предубеждений и исторических обид народов, оказавшихся в одной лодке российской государственности.